Отмечая годовщину убийства Сакине Джансиз, Фидан Доган и Лейлы Шайлемез, произошедшего 9 января 2013 года, информационное агентство «ФратНьюс» опубликовало отрывок из автобиографии Сакине «Вся моя жизнь была борьбой», изданной «Pluto Press», в переводе Джанет Биль.
В опубликованной здесь главе Сакине рассказывает о своей первой поездке в Германию в 1973 году.
МАМА УЧИЛА МЕНЯ НЕ ТОЛЬКО ВОССТАВАТЬ, НО И СРАЖАТЬСЯ
В том году [1973] отец решил взять моего старшего брата и меня в Германию. Я не хотела оставлять школу. Я закончила бы среднюю школу и продолжила учебу. Думала о том, чтобы стать медсестрой, и хотела пойти в медицинское училище. Я мало что знала о школах-интернатах, но в нашей большой семье были девочки, которые учились в школах с общежитиями. Дочь дяди со стороны моей матери сопровождала девочек в профессиональное училище в Элазиге, а дочь дяди по отцовской линии пошла в школу в Акчадаге. Я думал, что так будет лучше. И, кроме того, в то время я хотела быть далеко, я думала, что тогда мама станет сильнее меня любить.
Мои младшие сестры — близнецы. У них те же имена, что и у моих друзей в начальной школе: Фериде и Несибе. Их воспитание оказалось трудным делом. Мама говорила: “Я хотела одну, а Аллах дал мне двух!” Она жаловалась на это Аллаху. Но я тайно радовался, что у нее близнецы. Во время беременности матери, когда она ругала меня, так как ее раздражало, что я была девочкой, я сказала: “Ну вот, я надеюсь, еще две [девочки] прибывают!” Но я не знала, что близнецы были на подходе — я просто хотела иметь много сестер. Когда близнецы родились, я была так рада… как будто Бог услышал мою молитву. Но, конечно, нелегко было поднять двоих детей, и это было иногда обременительно.
Обычно я заботилась о Несибе, тогда как мама — о Фариде. Вместе мы меняли подгузники и кормили их кашей. Соседи стали называть Несибе “дочь Сакине”. Фариде была светлой, в то время как Несибе — более темной. Они были двуяйцевыми близнецами. Сразу после их рождения у мамы прошла операция — удаление аппендицита, и это событие не сделало вещи легче для меня. Я должна была управлять целым домашним хозяйством, заботиться о близнецах и нести ответственность за остальную часть семьи. Даже в юном возрасте я должна была учиться решать всевозможные задачи.
В то время нас было семь братьев и сестер. Я была старшей дочерью. Помимо моего старшего брата, другие были моложе, поэтому я и должна была заботиться о них. Я стирала вещи, готовила еду, пекла хлеб, ходила по магазинам и выполняла всю прочую работу по дому, но так или иначе моя мать никогда не была довольна мной. Соседские женщины поддерживали меня, как пример для их собственных дочерей со всем моим домашним трудолюбием, несмотря на мою юность. Но в глазах моей собственной мамы я никогда не могла ничего сделать правильно. Она была очень строгой женщиной.
Но тогда, в условия отсутствия отца, оставлявшего ее наедине с таким количеством детей, приходилось трудно. Бремя, на самом деле, сокрушило ее. Она осуществляла контроль над семьей с помощью тех слов и правил, которые она знала и могла понять. Она — тот человек в моей жизни, который оказал наибольшее влияние на меня. Я могу осознать многое, связанное о ней. Даже когда она учила меня бунтовать, она также учила меня бороться. Я обязана ей многим.
Но вот мой отец, наконец, убедил моего брата и меня поехать с ним в Берлин. В первый раз я покидала Дерсим, мою семью и мою мать, Зеинеп. Чем больше мы отдалялись от дома, тем больше я тосковала по нему. Меня переполняло горе. Иногда я плакала.
Первым городом, который я увидела после Дерсима, был Элазиг. Но автобус не остановился там — он направлялся в Стамбул. Мы ехали всю ночь. Сама поездка на автобусе оказалась пыткой, нас все время подбрасывало. Но отец и брат привыкли к таким поездкам.
В Кованджиларе и Элазиге я видел надпись «ПНД» (Партия националистического движения — турецкая ультраправая политическая организация) на дорожных знаках и скалах. В обоих этих местах влиятельны фашисты, и надпись, похоже, это подтверждала. Я также видела надпись «ПНД» и в Кайсери, Йозгате и Болу — но я почти никогда не видела надписи «РНП» (Республиканская народная партия — левоцентристская умеренно-националистическая турецкая партия).
Наконец, мы достигли Стамбула. Это был огромный город. Мост через Босфор тогда еще строился, он не был закончен — гигантская стройка! Увиденное очень взволновало меня.
У нас были родственники в Стамбуле, но мы остановились в отеле. Одним из владельцев Turkish Airlines был Фари Баба, близкий друг отца. Мой отец позвонил ему и заказал билеты. В моем воображении он был влиятельным бизнесменом. Позже, в Берлине, я познакомилась с ним, и оказалось, что он действительно был привлекательным человеком и, одновременно, внушающим страх.
Я вошла в самолет впервые. Это было превосходно, и я наслаждалась дайвингом в облаках. Похоже на то, как если б я поднималась на гигантскую груду хлопка. Увидела много новых и интересных вещей, но ничто не показалось странным. Я быстро акклиматизировалась, сообразила, что указано в меню, которое нам сразу же вручили.
Самолет должен был приземлиться и дозаправиться в Софии. Я оказалась в коммунистической стране! На уроках истории я обратила внимание на изучение такой страны, как Болгария, потому что в этом государстве был социалистический режим. Мне стало любопытно, но там была лишь остановка в пути. Каковы люди и человеческие отношения здесь? Я пытался увидеть различие. Но только полиция выглядела иначе — турецкая полиция вызвала совсем другие чувства во мне.
Германия была огромна. Мы пролетели над Штутгартом и Франкфуртом, направляясь в Берлин. Отец рассказал нам о Восточном Берлине. Он пояснил, что город разделен, и стена построена прямо посередине города. Я уже слышал в школе об отличиях режима в Восточной Германии. Конечно, увидеть эту страну было бы интереснее, но мы только пролетели над Берлином.
Мы приземлились в Берлине и взяли такси до Йоханнитерштрассе, 10, куда проехали через большие ворота. Мы проезжали мимо большого количества зданий, когда, наконец, достигли двух довольно изолированных исторических зданий. Моя первая мысль была о том, что дом оказался довольно простым. Мне не нравилось, когда в доме слишком много комнат. Мой отец сказал, что это была единственная квартира, которую он смог найти. В Германии считается вредным для здоровья, когда множество людей живут слишком близко друг от друга, и это не поощряется. Но, тем не менее, трое из нас жили в квартире, предназначенной для одного. В доме имелась также гостиная, небольшая прихожая, кухня и ванная.
Почему мой отец привез сюда меня и моего брата? В место, которое он сам назвал “страной неверных” и которое ему даже не нравилось, потому что условия работы здесь были очень жесткие, а его семья была далеко? Ведь мы с братом должны были оставить школу. При этом у моего отца не было намерения позволить нам работать. Мне тогда было четырнадцать лет, а моему брату — семнадцать.
У моего отца и брата были интересные отношения. Брат — старший сын в семье, в отсутствие отца становился главой домашнего хозяйства. Это дало ему определенную автономию, которую не приняла моя мать. Дома у него был особый статус. Он был очень организованным, его одежда всегда была чистой, поглаженной. Иногда он переодевался два или три раза в день. Никогда не могло случиться так, чтобы носок или рубашка его оказались грязными — иначе весь ад вырвался бы на свободу. Утром он вставал последним, и ему подавали завтрак. Он никогда не наполнял сам водой свой стакан, даже если кувшин находился рядом с ним. Он не любил домашней еды, и шел куда-нибудь поесть. Это вызывало постоянную обиду у матери, и она упрекала его: “Ты ходишь в ресторан и ешь там грязный суп, но ты не ешь чистой еды дома. Но тогда, что можно ожидать от такого потомства?” Она думала о нем, как о неблагодарном сыне.
Мама была очень хорошим поваром, и я не могла понять привычки брата. В летний период он обычно ездил в Стамбул, Анталью или Анкару, куда мой отец посылал ему дополнительные деньги, но он при этом требовал у мамы, чтобы она послала ему еще больше денег, иначе он войдет в долги, или снова просил отца отправить ему денег. Причем, долги моего брата всегда прощались, когда отец возвращался домой во время отпуска. Он говорил брату в таких случаях: “Побойся Аллаха!” Но, в то же время, отец никогда не сердился на него. У брата были свои собственные принципы, которым он следовал независимо от того, где он находился. Даже моя мать не имела никакой возможности повлиять на него. Ну, а отец был очень терпим к нему, считая его не только сыном, но и другом. Он думал очень хорошо о нем и гордился своим высоким сыном. Интересно, что сначала люди вокруг нас, даже немецкие соседи, не думали, что мы были детьми нашего отца. Мы оба казались очень высокими для нашего возраста.
В то же время, отец был молод, здоров и энергичен. Он был открытым человеком и рассматривал всех окружающих как друзей. Большинство людей в Дерсиме держались только своих, но не он. У него были друзья из Сиваса, Кайсери, Стамбула и Карса. Люди из различных мест навещали его. У него имелись друзья и среди немцев, африканцев, ливийцев. Поскольку он был теплым и бесхитростным человеком, они любили его. В то же время он был близок к своей семье. В Германии я узнала своего отца лучше, и стала любить его сильнее.
В своих мыслях и чувствах он, на самом деле, всегда был с нами. Его частые поездки домой, его песни и стихи, его советы — все вытекало из его любви к нам. Он записал кассету “Советы для моих детей”, очень трогательную. Отец стремился показать нам, что является правильным в жизни, шаг за шагом. Мы держались за эту кассету в течение долгого времени. Очень жаль, что у меня нет ее теперь. Давать советы является особенностью зороастризма, это — выражение близости между людьми. Кассета содержала критические замечания и предупреждения.
Определенным способом мы все присутствовали в мире нашего отца всегда. Он отличался от других отцов. Многие отцы не приходили домой в течение многих лет. Даже при том, что они были женаты дома, они женились снова в Германии. Алкоголь, азартные игры и дела с другими женщинами были распространены среди тех, кто бросил семейную жизнь и уничтожил, таким образом, целые семьи. В Дерсиме многие мужчины женились на немецких женщинах. Многие даже привозили домой из отпуска новых жен. Это создавало враждебность. Некоторые женились по расчету на богатых немецких женщинах, чтобы унаследовать их состояние.
Все знали, что мой отец не ведет себя подобным образом. Поэтому многие доверяли ему в нашем районе. Иногда, уехав в другое место, они оставляли свои семьи на его попечение.
Обычно отец либо находился с нами, либо говорил, когда он приедет. Если он должен был много работать или находиться где-то в другом месте, он звонил и предупреждал об этом. Он старался не делать что-либо, что могло бы подорвать наше доверие к нему.
Это и было его способом находиться с нами и воспитывать нас. Для сравнения, мой брат отличался большей хитростью. Иногда он обманывал, но немедленно был пойман на лжи. Говоря о поступках моего отца, я должна также отметить, что было трудно лгать ему. Нелегко лгать тому, кто обладает таким чистым сердцем. Вы сами скоро признались бы ему во всем.
источник: anfrussian.com