Историческое интервью Йылмаза Гюней, опубликованное спустя 38 лет после его смерти

Одно из последних интервью курдского режиссера и актера Йылмаза Гюней, взятое незадолго до его смерти, было впервые опубликовано на турецком языке 31 марта на сайте курдоведения.

«В Турции писатели, художники, интеллектуалы и люди, которые просто просили о самых простых демократических правах, находятся в тюрьме или на скамье подсудимых (…) В Турции десятки тысяч курдов находятся в тюрьме только за то, что просили о демократических и человеческих правах для курдского народа», – говорит Йылмаз Гюней в интервью за месяц до своей смерти.
Одно из последних интервью курдского режиссера и актера Йылмаза Гюней, взятое незадолго до его смерти, было впервые опубликовано на турецком языке 31 марта на сайте курдоведения. Это интервью, имеющее огромное историческое значение, было взято Альфредой Бенге 9 августа 1984 года в Париже*, Франция, и переведено на турецкий язык Нурданом Шарманом.
Гюней, который был заключен в тюрьму по обвинению в убийстве судьи в 1974 году и совершил побег в 1981 году, чтобы бежать во Францию, умер от рака 9 сентября 1984 года, через месяц после беседы с Бенге.
Бенге начинает свою историю со следующих слов:
«Йылмаз Гюней говорил со мной из своего изгнания, находясь в секретном месте в Париже 9 августа 1984 года. Через месяц он умер от рака. Несмотря на тяжесть своей болезни, несмотря на мрачное изгнание, он был озабочен тем, чтобы снова выступить в защиту турецкого народа, чьи голоса заглушались дома и игнорировались за рубежом». Сам Гюней происходил из одной из самых угнетенных групп турецкого общества – его родители были безземельными курдскими крестьянами. Официальное стремление турецкого государства уничтожить курдов как народ настолько всеобъемлюще, что, как сказал сам Гюней, «просто рассказать о существовании курдского народа – это преступление, ты уже наказан».
«Карьера Гюнея – революционера, кинорежиссера, писателя и крупнейшей звезды национального кино Турции – продолжалась двадцать шесть лет. Она была неразрывно связана с политическими событиями в его стране и прервалась двенадцатью годами тюремного заключения. Условия содержания в разных тюрьмах сильно различались, отражая политику временных победителей в борьбе за власть между правыми и центристами. Третье тюремное заключение Гюнея, с 1974 года до его побега в 1981 году, включало период правления центриста Бюлента Эджевита (1978-1979), во время которого он мог писать сценарии, находясь в отдельном помещении и поддерживать связь с коллегами, которые режиссировали его сценарии во внешнем мире. Именно в этот период были созданы фильмы «Стадо», «Враг» и тогда же велась подготовка к фильму «Йол». Но даже в это время Гюней изучал книги по юриспруденции, готовясь к тому, что его приговорят к смертной казни в связи с обвинениями, которые могли быть выдвинуты против него в результате его «связи с курдами». Также в это время фашистские группы, обученные ЦРУ, начали террористические атаки, которые переросли в массовые убийства. Убийства совершали как правые, так и левые группировки. Гюней признался, что в тюрьме ему безопаснее, чем на свободе».
Ниже приводятся некоторые вопросы Бенге и ответы Гюнея, большинство из которых скорее отражают нынешние социальные и политические обстоятельства в Турции, чем отголоски далекого прошлого.
Читателю также следует помнить, что даже политическое управление и режим середины 1980-х годов в Турции не являются «делом прошлого», поскольку и конституция военной хунты, и политическая структура, созданная ею 40 лет назад, по сути, все еще действуют и не преодолены.

— Как на вас повлияло то, что вы курд?
— Для начала я расскажу о своем происхождении. Мои родители – оба курды, и они переехали в окрестности Аданы из своего родного Курдистана еще до моего рождения. Точнее говоря, семья моей матери переехала из Курдистана в эту часть Анатолии во время Первой мировой войны из-за российской оккупации восточных территорий, а семья моего отца переехала на юго-запад из-за вендетты. Так что они были мигрантами – не иностранными, а внутренними мигрантами; они переезжали с одной территории на другую. Я родился там, от курдских родителей, но я не знал языка. Я не знал языка, потому что его запрещено изучать и запрещено говорить на нем. Запрещено иметь свою собственную культуру. Даже запрещено иметь какую-либо [курдскую] идентичность. Все эти препятствия были поставлены перед нами. И поэтому мне пришлось открывать свою идентичность и происхождение позже. Официальная идеология говорит мне: «Ты – турок», и я должен выучить, что «Я – турок», несмотря на то, что дома мои родители говорили на курдском языке. Я осознал это только в 15 лет. Но тогда, в 15 лет, когда я осознал свое происхождение, у меня не было националистических настроений. Я не националист, потому что я уже тогда открыл для себя социализм – социалистические идеи. В этом смысле, исходя из социально-классовой основы, я выступаю за единство всех людей, а не за одну конкретную нацию. С другой стороны, отвечая на ваш вопрос, я чувствую, что принадлежность к курдам оказала на меня большое влияние и объясняет многие мои черты и личные особенности.
Курды, поскольку они были безземельными и бедными, вынуждены были переехать в регионы, где они могли найти работу. Им приходилось работать, это было похоже на внутреннюю миграцию, и, подобно трудовым мигрантам, которые есть в Европе, они выполняли самую тяжелую работу и не пользовались никаким вниманием, потому что находились на самом низком уровне общества. В Стамбуле, например, это 90 процентов носильщиков, которые переносят очень тяжелые грузы, и уборщиков улиц, и тех, кто чистит общественные туалеты, словом, всю самую грязную работу выполняют курды. У них самая тяжелая работа, самая плохая работа, и они не получают никакого внимания, только унижение. Унижение до такой степени, что сказать «курд» – это оскорбление в турецком языке. А когда они идут на военную службу, которая в Турции очень долгая, там у них снова самая тяжелая работа – им не доверяют. Поэтому при любой возможности, под предлогом, что они будут бунтовать, у них отбирают оружие и отправляют резать лук. Так что это, конечно, оказывает влияние на любого человека, имеющего курдские корни. Но, честно говоря, есть курды, которые также занимают очень высокое положение в обществе, находятся в высших эшелонах государственного аппарата – но это потому, что они никогда не говорят «я курд». Они скрывают это.
Если вы не признаете, что вы курд, вы можете подняться очень высоко. Вы можете быть министром, депутатом, членом парламента. Но как только вы признаете, что вы – курд, даже если у вас такой высокий пост, вы все равно попадете в тюрьму. Сейчас некоторые депутаты сидят в тюрьме только за то, что однажды сказали: «Я курд». Поэтому не стоит и говорить, что они курдские депутаты, и они не избираются как курдские депутаты. Они избраны как турки, живущие в стране, которую никто не может признать курдской.
Сейчас в Турции насчитывается двенадцать миллионов курдов, но курдское население рассеяно по всей стране. Им приходилось переезжать на запад в поисках работы в тамошних городах, но это происходило еще и потому, что после Первой мировой войны имели место насильственные миграции. Власти забирали целые деревни и людей из целых районов и переселяли их в другую часть Турции. Даже на самой западной границе Турции можно найти курдские поселения. Это можно назвать внутренней эмиграцией. Они были отправлены в изгнание в другие части страны… в вынужденные поселения, параллельно с вынужденной миграцией в поисках работы.

— Что происходит в Турции?
— Чтобы понять, что там происходит, нужно сначала принять во внимание общие противоречия и соперничество между двумя сверхдержавами. Фактическая турецкая администрация, конечно, зависит от США – от американского империализма и его местных пособников, буржуазии с капиталом. Правящая коалиция – это военные и бюрократы, солдаты и высшие государственные служащие. Эврен, президент, представляет армию, а Озал, премьер-министр, представляет технократов. Их цель – превратить страну в рай для грабежа – и они преуспели в этом. Кроме того, они укрепляют позиции американского империализма не только в стране, но и во всем регионе. Горстка людей богатеет с каждым днем, в то время как положение всех остальных ухудшается с каждым днем. Оппозиция – рабочие, крестьяне и интеллигенция – заглушается и подавляется. Все средства массовой информации, все художественное творчество и все возможности для самовыражения полностью контролируются сверху. Существует полная монополия [государства] на всю информацию, а она – полностью односторонняя. Не допускается никакая альтернативная информация о политической ситуации, экономической ситуации и о том, что происходит в турецких тюрьмах, где тысячи людей находятся в заключении по политическим причинам.
На Западе вы много услышите о том, что происходит в Польше, Афганистане, Восточной Германии и так далее. Американский империализм хочет заблокировать определенные альтернативы. США говорят, что это происходит в восточном блоке, поэтому это может произойти в Турции. Это происходит там… Но когда это происходит в Турции, «это нормально». Правильная демократическая позиция заключается в том, чтобы противостоять любым нападкам на демократию в любой части мира, где бы они ни происходили. Необходимо подчеркнуть, что западные интеллектуалы, общественность и якобы демократические государства и администраторы притворяются демократическими, но потворствуют фашистским режимам и, следовательно, становятся их пособниками. Я не боюсь говорить об этом. Например, правительство Тэтчер говорит о демократии в своей стране, а за рубежом поддерживает Турцию. Этого просто нельзя делать. Всякий раз, когда в Польше преследуют лидеров «Солидарности», западный мир следит за ситуацией и выражает свое возмущение. В то же время в Турции сотни рабочих лидеров находятся под судом по обвинениям, которые грозят им смертной казнью. В Турции писатели, художники, интеллектуалы и просто люди, требующие самых простых демократических прав, находятся в тюрьме или на скамье подсудимых. В Турции члены Ассоциации мира были приговорены к срокам от пяти до десяти лет. В Турции десятки тысяч курдов сидят в тюрьме только за то, что просили человеческих прав для курдского народа, или просто за то, что сказали «я курд».
В Турции тысячи людей находятся под судом, им угрожает смертная казнь. Завтра, возможно, на повестке дня будет стоять вопрос о массовых казнях в результате этих судебных процессов из-за этих обвинений. Не раздается ни одного голоса, царит тишина. Мы считаем, что это не соответствует демократическим традициям.
Хуже того, они говорят, что в Турции есть демократия, потому что существует парламент. Это очень странный вид парламента. Большинство партий были отстранены от участия в выборах. Не только рабочие партии, социалистическая партия и коммунистическая партия – потому что они все равно были запрещены – но даже центристские партии, которые имели хоть малейшие разногласия с военными, были отстранены от участия в выборах. Комментаторы, которые говорят о демократии, игнорируют тот факт, что такова основа, на которой был создан этот парламент. Военная хунта решила, кто может участвовать в выборах, а также назначила человека, который должен был сформировать официальную оппозицию.

— Кто и как обеспечит прогрессивные перемены в Турции?
— Давайте перейдем к тому, чего мы действительно хотим. Мы требуем демократической республики. Мы понимаем под демократической республикой то, что она будет независима от США и Советского Союза. Она будет независима от любой империалистической страны, она не будет принадлежать ни к одному военному лагерю, она будет признавать свободу для всех политических движений внутри страны, и будет признавать национальные и демократические права для всех наций в ее составе. Настоящая демократия. Мы боремся за эти требования – требования демократической республики.
Сегодня в Турции нет условий для социалистической революции. Шаг вперед – это просто борьба за демократическую республику, и мы должны рассматривать вопрос, исходя из этого. В Турции нет настоящих социал-демократических партий. Партия популистов в парламенте действует в рамках фашистской конституции. SODEP, Социал-демократическая партия, которая юридически существует сейчас, но не входит в парламент, ничего не изменит. Положение курдского народа не изменится, положение народа не изменится, структура государства не изменится, не произойдет никаких изменений в политических правах или правах человека. Возможно, произойдут незначительные изменения, но суть останется прежней. Для создания подлинной демократической республики необходимо воспитание рабочего класса в этих целях. Это не может произойти в одночасье.
Сегодня Турция – это одна большая тюрьма, и чтобы эта тюрьма превратилась в свободу, чтобы можно было разбить эти стены и вернуться к подлинной демократии, [кто-то должен это сделать]. Ответственность лежит на революционных демократах. Если мы сможем создать тесную связь с нашим народом, мы действительно сможем преуспеть в этой задаче. В противном случае, мы просто будем петь бесконечные песни надежды. Мы должны признать, что сейчас мы недостаточно подготовлены. Что происходит сейчас в Турции? У людей есть стремления и ожидания, и иногда они борются – но за что? За другую тюрьму, лучшую тюрьму. Когда было прямое военное правление, Эврен сказал, что даст народу новый военный парламентский режим. Это была другая тюрьма. Люди сказали: «Возможно, возможно, это будет лучше». И они проголосовали за это. Такова была история фильма «Стена». Дети, в этом фильме, оказались в ужасной тюрьме. Когда они бунтуют, они даже не думают о свободе, об освобождении, они просто мечтают о лучшей тюрьме. «Может быть, другая тюрьма будет лучше», и вот мы видим результат. Так и турецкий народ сказал: «Может быть, гражданская администрация будет лучше».
А теперь они ищут какое-то другое «Может быть». «Возможно, SODEP будет лучше». Но с этими вот «возможно» и «может быть» мы никогда никуда не придем, у нас никогда не будет свободы.
…К британской общественности и интеллигенции. Я обращаюсь к вам от имени моих друзей и демократов в Турции. Вам стоит —
Проявить больше чуткости к тому, что происходит в Турции.
Проявить больше беспокойства по поводу пыток в тюрьмах и казней.
Поддержать требование о всеобщей амнистии.
Проявить больше чуткости к турецким интеллектуалам, которые подвергаются преследованиям.
Обратить особое внимание на угнетение курдского народа, поскольку он испытывает двойное угнетение – национальное и классовое.
Репрессии в Турции происходят не «только в Турции». Это происходит с демократией в целом. Мы должны нести эту ответственность сообща».
* Интервью было опубликовано в журнале Race & Class в январе 1985 года.

Источник